Нефть и песок О стали Компрессор - подбор и ошибки Из истории стандартизации резьб Соперник ксерокса - гектограф Новые технологии производства стали Экспорт проволоки из России Прогрессивная технологическая оснастка Цитадель сварки с полувековой историей Упрочнение пружин Способы обогрева Назначение, структура, характеристики анализаторов Промышленные пылесосы Штампованные гайки из пружинной стали Консервация САУ Стандарты и качество Технология производства Водород Выбор материала для крепежных деталей Токарный резец в миниатюре Производство проволоки Адгезия резины к металлокорду Электролитическое фосфатирование проволоки Восстановление корпусных деталей двигателей Новая бескислотная технология производства проката Синие кристаллы Автоклав Нормирование шумов связи Газосварочный аппарат для тугоплавких припоев
Главная страница / Формирование

Шиворот навыворот

Мамаши доясельных детей волнуются: не пора ли вести (то есть нести) чада в школу развития? Ученые будоражат еще сильнее, сообщая: организм готов к обучению с шести дней (отчего же не часов?). В нынешнем году в России зафиксирован своеобразный рекорд: количество абитуриентов превысило число выпускников школ. Просто какаято образовательная мания. Но при этом те же ученые предлагают не расслабляться: оказывается, глубинная мотивация к образованию у россиян еще не сформирована, рефлекс не трансформировался в инстинкт. То ли еще будет.

Современный человек - как умная собака Павлова. Хочешь не хочешь, а условный социальный рефлекс заставляет повиноваться и выполнять команды. Звонок (на урок) - ранец на плечи, и тебя погладят по головке. Еще звонок (например, в колледж) - и получишь хлебную профессию. Ну а сдержанный, но гордый вузовский звоночек обещает в будущем и масло, и сладкую булку. Правда, некоторые особи остаются глухи к подобным сигналам и все же имеют свою миску супа, порой вполне наваристого. Но большинство добротно выдрессированы родителями и социумом.

Первый звонок
Когда в 2003 году я повела свою дочку в первый класс, то испытала состояние дежа вю. Все это я уже видела лет 30 назад: такие же коридоры, те же стенгазеты на окрашенных в соответствующий санитарным (но не эстетическим) нормам цвет стенах, даже учительская мода как будто не изменилась. За окнами - иной мир, а здесь тщательная сохранность прошлого, как в музее. Но вскоре впечатление было скорректировано. На родителей обрушился шквал авторских программ, новейших методик. Не осталось даже привычных предметов «чтение» и «математика», первоклашкам преподавалась интегрированная «грамота».

Система образования сегодня не может пожаловаться на отсутствие внимания. Еще годдва назад она варилась в собственных теориях, страдала от замкнутости. Теперь же обсуждение ее проблем инициируют не университеты, а банки, образовательные конференции устраивают крупные промышленные предприятия. Ясности это пока не внесло. Образование еще находится в такой позиции, что может пойти и направо, и налево, и даже повернуть назад. Но уже появилось ощущение: выбор зреет. Мы постараемся обрисовать современный ландшафт образования на примере Свердловской области, проследим направления выбора и поищем наиболее протоптанные тропинки.

Содержательный «тянитолкай» выглядит таким образом. Одна позиция: нельзя сокращать естественные дисциплины. Ломоносов говорил, что математику нужно учить, чтобы ум в порядок приводить. Теперь время на математику, когда дети приводят в порядок свой ум, сильно уменьшилось. Звезды вообще отменили: астрономия изучается факультативно. Другая позиция: надо увеличивать прикладные предметы, чтобы ребята не выходили из стен школы без чувства реальности и житейских навыков. Это частное выражение общего спора фундаментальной и практической направленности образования.

Среди пяти спорных вопросов образования - чему учить, как учить, кто будет учить, на какие деньги и как оценивать результаты - до сих пор жаркие дебаты разгораются по первому. Министр образования Свердловской области Валерий Нестеров справедливо считает, что пока мы не определились с содержанием образования, нет смысла менять его структуру и тем более систему оценок.

В начальной школе в обязательном порядке появятся информатика, иностранный язык и три урока физкультуры в неделю. На мой взгляд, вполне разумные меры, от которых вряд ли пострадает крепость фундамента.

Похоже, скоро спорам будет положен конец. С нового учебного года обещан переход на обновленный стандарт общего образования. На 20% уменьшится учебная нагрузка, но количество предметов социальной направленности возрастет.

Про пресловутый ЕГЭ (единый государственный экзамен) говорить становится почти неприлично: это как о погоде, когда больше не о чем. Данная частность вызвала такое бурное обсуждение, что впору заподозрить его инициаторов в сознательном отвлечении общественного интереса от чегото более важного. Остановились, кажется, на возможности применения разных систем оценок: ЕГЭ не стал единственным и неповторимым. Например, ректор УрГУ Владимир Третьяков убежден, что куда более объективные данные о знаниях абитуриентов, чем тестирование, дают результаты научных олимпиад. Доступность образования должна обеспечиваться не на выходе из школы, а на входе в нее, чтобы и гимназия областного центра, и сельская малокомплектная давали хотя бы не принципиально разный уровень образования. Тогда шансы поступления в вуз уравняются естественным образом.

Но тут мы переходим на другой уровень проблем. Кто эти перемены осуществит? Смотрю справку министерства образования по количеству школ, учащихся и педагогов. Цитирую: «число вакантных должностей в системе общего образования области уменьшается, однако сохраняются вакансии на преподавание математики, информатики и вычислительной техники». Школы елееле укомплектовывают штат «иностранцев», даже если язык входит в программу лишь с пятого класса. Кто заполнит расширенный штат, непонятно. Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов считает, что есть два уровня преобразований: первый должен опираться на действующий корпус учителей, иначе получится профанация перемен, а новый образовательный стандарт необходимо обсуждать параллельно с перспективой подготовки педагогов нового типа.

Положения Болонской конвенции сводятся к нескольким ключевым позициям. Первая - введение двух уровней высшего образования: бакалавр (тричетыре года обучения), магистр (плюс два года обучения), желающие заниматься наукой и преуспевшие в этом через несколько лет получают сразу степень доктора. Вторая - накопительная система оценки знаний: единицей измерения выступают баллы, или кредиты. Третья - признание национальных дипломов странучастниц всеми другими странами, подписавшими соглашение.

Звонок в профессию
Осенью 2003 года Россия официально подписала Болонскую декларацию. То есть отказалась от поиска особого, «третьего пути», согласилась стать как все. И открыла себе дверь в европейское сообщество, отнюдь не только образовательное. Сегодня квалифицированное большинство признало: другого - не дано. Однако сопротивление и сомнения сохраняются.

Главное же российское противоречие назрело по вопросу, сколько высшего образования нам потребно. Одна позиция: степень бакалавра, которая предполагает стать наиболее массовой, равновесна нынешнему среднему специальному уровню, значит, речь идет об общем снижении образовательной планки. Мы добровольно отказываемся от преимущества, которое еще сохранилось - фундаментальности знаний. Другая: хватит готовить будущих рабочих как будущих ученых. Чтобы стоять у нефтяной скважины, широта мировоззрения не нужна. Зато повсеместно требуются менеджеры, практические управленцы.

В ноябре в Уральской академии госслужбы проходила международная конференция, посвященная реформированию разных сторон жизни, в том числе образования. Из выступлений иностранных гостей стало ясно: «комплекс Болоньи» переживают все страны, не только мы. Национальные системы образования, имеющие свои особенности, приводятся к общему знаменателю. Марк Вужлстеке (Бельгия) поделился опасениями общественности в излишней коммерциализации высшей школы. Сюзанн фон Хорн (Германия) поведала о необходимости перемен на гимназическом уровне. Побывавший с деловым визитом в Уральском госуниверситете профессор Гюнтер Пильц (Австрия) рассказал, какие споры вызвало создание при университетах советов директоров из «неуниверситетской среды».

Помимо «болонского синдрома», в высшей школе есть и другие горячие темы для дискуссий. Например, положение негосударственных вузов. С одной стороны, к ним относятся снисходительно, мол, туда идут не поступившие в государственные, и качество услуг там ниже. С другой - негосударственные вузы мобильнее, ближе к потребностям рынка и личности, именно они ликвидировали существовавшую в системе высшей школы гуманитарную брешь. Однако условия конкуренции государственных и негосударственных вузов отнюдь не равные, первые имеют фору. Профессор юридического факультета Гуманитарного университета Сергей Архипов считает, что сейчас время законодательных актов, которые регулируют и поощряют, а не требуют и заставляют. Нужна конкурентная среда, в которой расцветали бы разные формы образовательных учреждений. Радикализм «либо то - либо другое» несовременен, должно быть и то, и другое.

Пока не ясно, какая позиция возьмет верх: это зависит от национальной образовательной идеи, которой нет. Возможно, мы и придумаем нечто свое, введем еще одну ступеньку, например, под названием «специалист». Болонский процесс предполагает подобие, но все же не клонирование систем профессиональной школы. Глобализация оборотной стороной имеет индивидуализацию: все едины - и каждый в чемто единственный. Не случайно на конференции в Уральской академии госслужбы звучало рефреном: «Мы не против Болоньи. Но российские реалии во многом отличны от европейских. Будем искать механизмы приспособления».

На одном полюсе - бесплатное образование для всех, на другом - платное образование для всех. Истина, конечно, между полюсами, но где именно? То, что российское государство ищет пути облегчения тяжелой образовательной ноши, очевидно, и вряд ли тенденция изменится. Бюджетные средства предполагается не увеличивать, а более рационально использовать. Вот мнение Ярослава Кузьминова: «Надо перестать финансировать стены, надо финансировать услуги. Для этого нужно обеспечить две вещи: прозрачность и открытость рынка образования. Определить пакет требований к тем, кто на этом рынке работает: покажи методики, персонал, финансы, и пусть потребитель смотрит и выбирает. Сейчас же у нас абсолютно безынформационный рынок образовательных услуг. Открытость создаст механизм отбраковки неэффективных программ и быстрого роста тех, кто талантлив. Нам надо выйти из состояния полукомандной экономики и переходить к рыночным механизмам. Гарантии бесплатности образования даются людям, которые учатся, а не учреждениям, которые учат. Мы поставили проблему с ног на голову. Если сохранять действующую систему, нам не хватит никаких денег, потому что будут образовываться все новые университеты, и так далее».

Деньги за звонок
Рефлекс сформирован - кто теперь его оплатит? Есть три источника, три составные части финансирования образования: государство, личность, бизнес. Участвуют - все, дискутируются лишь доли и формы этого участия: государство как основной инвестор, или государство как контролирующий и надзирающий орган. Европейский опыт опробовал обе модели. Великобритания делает ставку на частные университеты. В Германии и Франции образование, даже профессиональное, сохраняет социальный характер. Но бюджеты и этих небедных стран уже с трудом выдерживают вес высшей школы.

В Гуманитарном университете в начале осени собирались за круглым столом представители образовательного и бизнессообщества. Обсуждали, в том числе, кто должен платить за подготовку специалистов. Парадоксальная вещь: 95% негосударственных учебных заведений дают гуманитарное образование, в то время как техническое остается «привилегией» государства. А ведь российская промышленность - в частных руках; почему кадры для владельцев заводов готовят за счет налогоплательщиков?

Другие значимые игроки, помимо государства, появились на образовательном поле недавно, но заявляют о себе все громче. Уральский государственный технический университет, горный, железнодорожный активно сотрудничают с предприятиями, которые не только оплачивают учебу студентов, будущих своих работников, но и создают им хорошие условия для жизни. Один из недавних совместных проектов УГМК и Уральского государственного горного университета: проведение интернета в студенческий городок, ребята получили доступ во всемирную сеть прямо из комнат общежитий.

- Вместо того чтобы говорить с трагизмом в голосе о сокращении госзаказа, нужно стремиться получить конкретный заказ на специалистов от экономики. Образованию важен контакт с бизнесом, потому что он сегодня является носителем прогресса и формирует острые потребности, это самая динамично развивающаяся социальная группа в стране. Другое дело, что философы и культурологи вряд ли понадобятся в ближайшее время даже самым современно мыслящим топменеджерам предприятий. Хотелось бы, чтобы в деловых отношениях спектр тонких профессий не затерялся.

Лев Закс, ректор Гуманитарного университета:

- Бывает стыдно работать на стыке платного и бесплатного образования: студент недобрал один балл, и цена его оказывается 200 тыс. рублей. Вообще существует разнобой: дошкольное образование - за родительские деньги, первый класс - за государственный счет, а дальше тоже начинай платить. Нужна логика в финансировании. Считаю, выход на сегодня - образовательные фонды, куда поступали бы средства и от банков, и от предприятий, и от государства.

Юрий Вишневский, заведующий кафедрой социологии и социальных технологий управления УГТУ:

- Мы негосударственный вуз, но бизнесом не являемся, так как не собственники: предоставляем образовательные услуги за счет студентов. Дети олигархов у нас не учатся, в основном средний класс. Часть студентов мы теряем изза того, что меняется доход их родителей. В то время как образовательные кредиты выручили бы многих, если бы были по карману.

Тамара Алайба, ректор Института международных связей:

- Образовательные кредиты - выход для семей, которым сложно оплатить обучение сразу. Правда, у большинства еще нет привычки «брать в кредит» образование: машину, квартиру да, а диплом - нет. Ставка по образовательным кредитам 18%, то есть если стоимость обучения 30 тысяч в год, переплата получается небольшая. Во время учебы есть возможность выплачивать только проценты - мы даем долгосрочный кредит. Банк также стимулирует студентов к хорошей учебе: отличники получают снижение процентной ставки. С нами сотрудничает уже восемь вузов в Екатеринбурге, в этом году услугой воспользовалось около 300 человек, и интерес явно растет, люди начинают воспринимать образовательные кредиты как инвестиции в будущий успех.

Татьяна Волкова, замначальника отдела розничного кредитования «Меткомбанка», одного из немногих в России, выдающих кредиты под образование:

Вообще России проще стать истинно образованной страной, чем некоторым другим. У ее граждан есть привычка к учению. Уровень личных инвестиций в образование (если брать долю от общего объема расходов домохозяйств) у нас один из самых высоких в мире. Россияне готовы вкладывать в учебу детей значительную часть своих не всегда значительных средств, веря, что это обеспечит им (детям) лучшую жизнь. Если не поощрять это естественное стремление умным законодательством, уважительным отношением, достойным уровнем самого образования, мы можем многое упустить.

Финансирование образования - вопрос самый болезненный, и в то же время именно здесь, похоже, ситуация созрела. Очевидная тенденция - многоканальность финансирования. Практика накопила немало конкретных вариантов решения вопроса, теперь требуется законодательная инициатива: закон об образовательных кредитах, закон об участии работодателей в образовательной политике (они могут привлекаться к формированию программ, их мониторингу, оценке качества подготовки студентов, составлению рейтинга вузов). Заместитель председателя Уральского отделения Российской академии образования Валерий Шевченко считает, что нужна новая политика государственного бюджетирования подготовки кадров, основанная на инвестиционных приоритетах. Она может носить и региональный характер. Есть потребность региона в специалистах, которая вытекает из стратегической программы развития производительных сил, это зона интереса государства. Предприятия имеют свои интересы и вкладываются в их осуществление. Третья категория - потребности личности.

Деньги для педагога
Одна из главных бед школьной системы - низкая оплата труда учителя. Ставка молодого специалиста в Свердловской области - 1616 рублей. Средняя учительская зарплата чуть больше 4 тыс. рублей. Ее принципиальное изменение пока не обещается, и в некоторых субъектах федерации пытаются решить проблему самостоятельно. В Тюменской области с начала учебного года во всех общеобразовательных учреждениях введена новая система оплаты труда. Общий фонд заработной платы при этом не меняется, но перераспределяется.

Дополнительные материалы:

Это стало возможным, потому что школы получили право не только зарабатывать деньги, но и самостоятельно их распределять. Одним из последних документов, который подписал Сергей Собянин, будучи губернатором, стало положение об управляющих советах школ, в которые помимо руководства и сотрудников общеобразовательного учреждения вошли родители, ученики старших классов, учредители. Советы решают все принципиальные вопросы, включая распределение учительских премий. Уже можно говорить о первых результатах нововведений. Снизилась нагрузка на детей (все школы области перешли на пятидневную учебную неделю). Выросла средняя зарплата учителей: в некоторых образовательных учреждениях она вышла на уровень средней в промышленности. В целом в связи с переходом на отраслевую систему оплаты труда рост заработной платы учителей по югу Тюменской области составил более 80% к уровню 2004 года (данные на октябрь2005).

Отраслевая система оплаты труда вводит расчетный показатель стоимости педагогической услуги - «стоимость ученик*часа». Заработок педагогов теперь зависит от нескольких критериев: количества учеников, качества их обученности, качества воспитания, степени сохранения здоровья школьников. Предусматриваются повышающие коэффициенты за сложность предмета, квалификационную категорию. Учитель получает тем больше, чем лучше учатся его дети и чем реже они болеют (оплата по результату). Не сокращая программы, он может сократить время на ее освоение: за счет более интенсивных занятий, или интегрированных уроков, или введения проектных форм обучения. Труд разного качества таким образом оценивается поразному.

- Если исходить из общей тенденции реформирования образования - менять детали, не меняя сути, - то взято, на мой взгляд, не то направление. Вопрос решается в частности, но остается не решен в принципе.

Не все оценивают эксперимент однозначно положительно. Министр образования Свердловской области Валерий Нестеров обозначает важные спорные моменты. Вот его мнение.

Условия, в которых существует образование в России, очень разные. Качество образования определяется также уровнем технической оснащенности, библиотекой, наглядными пособиями, даже уютом классных помещений. И это наиболее затратная часть. Если же действует система «деньги следуют за ребенком», небольшие школы ставятся в заведомо невыгодные условия. Такой способ финансирования возможен только при введении «поправочных коэффициентов».

Система финансового обеспечения образования такова: зарплата учителей (фактически ее платит субъект федерации) и материальное содержание, хозяйственные расходы на здание, закупку техники, наглядных и учебных пособий (это берет на себя муниципалитет). Когда предлагается в рамках того же бюджета увеличить заработок педагогов, это значит, что придется сократить одно за счет другого. Кроме того, в ситуации, когда учитель зарабатывает в зависимости от количества учеников, возможны различные перекосы. Выгодны становятся большие классы. А как быть учителям в малокомплектных сельских школах? Работа в коррекционных классах также предполагает большее количество педагогов на меньшее число учеников, это всегда «затратная» деятельность.

Подготовила Марина Романова

Я считаю, что нужно увеличивать бюджет образования в целом. Учитель - профессия публичная. Он всегда «на людях». Характер работы определяет и манеру вести себя, и одежду. Чтобы педагог не появлялся перед детьми в застиранных рубашках, чувствовал себя уверенно, он должен получать зарплату государственного служащего. (В некоторых странах, в Германии, например, учителя являются госслужащими.) Я не против инициативы Тюменской области как таковой. Но главным должен быть государственный подход к проблеме. Эти молодые люди, следующее поколение - самое ценное, что у нас есть.


Сегодня на территории Удмуртии, по официальным данным, работает 5182 игровых автомата и 47 игровых столов. В 2006 году они принесли региональному бюджету 198 млн рублей налога. За оставшиеся два года, по оценке игроков рынка, бюджет мог бы получить от игорного бизнеса еще около миллиарда рублей.

Участники игорного рынка республики озадачены: зачем скоропалительно запрещать игорный бизнес в регионе, если через два года все объекты на территории России будут ликвидированы согласно федеральному законодательству (подробнее об этом см. «Пусть неудачник плачет», «Э-У» № 1 - 2 от 22.01.07).

Однако у казино тут же нашлись защитники. Игорь Шипицын, координатор удмуртского отделения партии ЛДПР, организовавшего митинг, считает, что решение носит политический характер: «В декабре состоятся выборы в Госдуму и Госсовет республики, депутаты и члены Госсовета сейчас набирают политические очки. А игорный бизнес вряд ли исчезнет. Скорее, уйдет в подполье».

Однако председатель комиссии Госсовета по промышленности, развитию инфраструктуры и формированию рынка товаров и услуг Виктор Кушко считает оценки доходов завышенными: «90% заведений все равно закрылись бы до июля 2009го, они не соответствуют требованиям федерального законодательства. Так что отчисления в бюджет были бы малозначительны. А вот вред велик, к нам поступает много жалоб от жителей республики на нецивилизованное ведение игорного бизнеса, что и побудило принять решение о его закрытии раньше срока, предусмотренного федеральным законодательством».



- Образование нацелено в будущее, и при этом малоповоротливо, с трудом поддается переменам. В этом его непреодолимое внутреннее противоречие?

Валерий Шевченко

- Следует ли принципиально менять содержание и объем школьной программы?

- Система образования консервативна по сути. Это позитивно - до определенной меры, пока ее внутренняя стабильность не приводит к консервации. Изменения необходимы, ведь меняется жизнь. Сегодняшняя задача очевидна: привести образование в соответствие глобальным процессам, происходящим в мире, и при этом сохранить национальную специфику.

А вот под сокращение объема знаний подводят аргумент сомнительный - перегрузка школьников. Дети устают не столько от количества учебы, сколько от ее качества. Урок имеет жесткую схему, учитель в ней действует авторитарно: рассказывает, дает задание, спрашивает и оценивает. Ученик в такой схеме устанет и за три урока. Но возможны иные, более эффективные и менее утомительные виды занятий. Менять надо не базу знаний, а формы педагогической деятельности.

- Содержательная конструкция образования сложилась еще в XIX веке как триединство: естественные дисциплины - для понимания устройства мира; гуманитарные - как фактор развития эмоциональнооценочных критериев; правовые и экономические - для ориентации в обществе. Варьируются их соотношение и объем, но база сохраняется. Если сегодня увеличивается по сравнению со вчерашним днем доля практических дисциплин, то лишь потому, что прежде она была недостаточна.

- Профессиональная подготовка педагогов сильно отстает от требований времени. Для повышения квалификации учитель приходит на курсы. Есть исследования их результативности: 1,5%. Потому что, возвращаясь в школу, он откатывается назад: среда не готова принять то новое, чему он научился. Нужно вводить коллективную учебу, как это делается в сфере бизнесобразования. Работая штучно, система тратит колоссальные деньги и получает низкий коэффициент полезного действия.

- Валерий Яковлевич, но для этого и сам учитель должен стать иным.

- Вряд ли удастся быстро изменить ситуацию: в образовании все процессы пролонгированы.

Мало используется педагогами и такое эффективное средство самообразования, как компьютер. Информатизацию часто понимают как простое насыщение школ техникой. Значение же процесса шире: важна не техника сама по себе, а новые технологии и возможности, которые она предоставляет для развития не только детей, но и педагогов. Компьютер может стать для них персональным учебником.

Второй принцип - открытость. Чем шире связи с общественностью, чем чаще образовательная система вступает в диалог с родителями, бизнесом, властью, тем меньше опасность непродуманных шагов и тем короче путь «от идеи до внедрения». Важным фактором здесь является и совместная экспертиза. Образование не должно оценивать только само себя, нужен взгляд со стороны.

- Существует алгоритм поступательных и достаточно быстрых изменений, он выработан практикой стран демократической ориентации. В основе два принципа. Первый - интеграция, синтез науки, практики и квалифицированных исполнителей. Случается, что в погоне за инновациями директора школ, активные педагоги используют красивые, но непроверенные идеи, которые не идут во благо. В то же время научная педагогическая мысль развивается очень интересно, но ее достижения остаются не претворенными. Мы на границе открытий в сфере геномной педагогики. Физиологи изучают, как меняется клетка человека в условиях образовательного воздействия, какие формы влияния положительны, а какие искажают ее структуру. Проверенные научные разработки, внедряясь в реальность, способны серьезно ускорить любые процессы.

- В образовательном сообществе сложилась ситуация, удобная для манипулирования: можно постоянно чтото декларировать, отчитываться, и при этом ничего не менять. Нет единой оценочной системы. Сохраняется примитивная шкала: сколько отличников, сколько поступивших в вузы. Мы полагаем, что сейчас нужно оценивать образование по уровню интеллектуального развития, которое оно дает. Речь не идет об аналоге американского IQ, речь идет о психофизиологическом состоянии человека и динамике его способностей. Приводит ли данный тип образования к интеллектуализации населения, вот что сегодня стратегически важно. Такая система оценки разработана, но пока не используется.

- Насколько я знаю, экспертиза - одна из самых спорных тем в образовании. Как оценить уровень знаний, качество преподавания, значимость инноваций?

- Объективность будет иметь место в том случае, если свое слово скажут и общественность, и наука, и промышленность, и личность, и власть. Если набор окажется неполным, таким же будет и вывод. Главное сегодня - широкий диалог для выработки стратегии, поиска правильных решений. Когда они будут найдены, придет время законодательных актов. Закон работает тогда, когда он отражает реальную действительность, назревшие перемены. Сначала - практика, потом закон, а не наоборот.

- Скоро понадобится оценка в рамках национального проекта: куда направить вложения?

- Да. Однако это именно то, что можно сделать на региональном уровне. Существует стратегия экономического, социального развития региона, на их основе может быть создана образовательная стратегия. Конечно, она требует федеральной экспертизы, чтобы сохранялось единое образовательное пространство России. Но именно в этом вопросе регионы имеют возможность подсказать общее направление движения.

- Вы говорите о стратегии, но государство не определилось с приоритетами.


По логике, путь к саморегулированию должен состоять из трех последовательных этапов: принятие общего закона о СРО; внесение соответствующих изменений в законодательство, регулирующее конкретный вид бизнеса (в данном случае оценочной деятельности); и только потом - отмена лицензирования. У нас все наоборот: сначала отменяется лицензирование, затем принимаются изменения в закон «Об оценочной деятельности» (причем только в первом чтении), а общий закон о СРО, похоже, не будет принят никогда: он инициирован не правительством России. В итоге на рынке оценки - неразбериха. Что будет, если Дума до конца года не успеет внести поправки в закон «Об оценочной деятельности»: лицензированието отменено? Что должен требовать клиент, который придет в оценочную компанию 2 января 2006 года: лицензию или свидетельство об участии в СРО? Не ясно, какой именно государственный орган будет контролировать саморегулируемые организации оценщиков. «Сейчас на эти вопросы с твердой уверенностью не может ответить никто, - констатирует генеральный директор СМАО Ирина Щевцова. - Накануне было заседание государственного комитета, но закрытое, мы никакой информацией не располагаем. Поэтому наша задача - подготовить оценщиков к переходу на саморегулирование на основании тех документов, которые имеются».

Подобное случается не часто: две конкурирующие организации день в день проводят в Екатеринбурге конференции под одним и тем же названием «Актуальные вопросы оценочной деятельности». Одну организовало Российское общество оценщиков (РОО), вторую - Саморегулируемая межрегиональная ассоциация оценщиков (СМАО). Так профессиональные объединения борются за рынок. А дело в том, что с 1 января 2006 года в России отменяется лицензирование оценочной деятельности. Контроль над этим видом бизнеса передается самим оценщикам. Теперь оценочная компания должна состоять хотя бы в одной саморегулируемой организации (СРО). Естественно, каждая стремится убедить игроков сделать выбор в ее пользу. Однако оценщики не торопятся: переходто объявлен, только законодательная база для него не готова.

- Предприятию без оценки ни бизнесплан составить, ни кредит получить, ни заем облигационный провести. Частному лицу без этой процедуры не взять ипотечный кредит в банке. Не говоря уже о государственных органах, которые без оценки вообще не могут совершить ни одной сделки с имуществом. Это особенно актуально сейчас, когда идет муниципальная реформа, и число муниципальных образований увеличивается в разы: руководителям городов и районов придется управлять этой собственностью, а без оценки делать это невозможно.

Интересный бизнес
В Госдуме изменения в законе «об оценочной деятельности» зависли не случайно - слишком много интересов завязано на этот вид бизнеса, важнейший инфраструктурный элемент рынка. Так считает заместитель председателя исполнительного комитета Ассоциации «Большой Урал» Владимир Волков:

И такой процесс пошел было на Урале: еще в 2004 году здесь зарегистрировали Уральскую межрегиональную ассоциацию оценщиков. Однако крупные московские оценочные компании продавили при первом чтении законопроекта «О внесении изменений в закон об оценочной деятельности» свои поправки. Их суть в следующем. На рынке должно существовать два типа СРО: первая имеет в качестве членов не менее 500 специалистовоценщиков; вторая - минимум сто юридических лиц и индивидуальных предпринимателей. Причем все они должны работать в трети субъектов федерации в России, то есть примерно в 28 регионах. Понятно, что Урал - это не треть России, да и работает здесь далеко не 500 оценщиков. И такая ситуация характерна для большинства территорий. В итоге регионам пришлось отказаться от идеи создания собственных СРО.

Понятно, что чиновники в регионах не хотят упускать из виду бизнес, от которого они так сильно зависят. Инструмент - создание СРО на своих территориях.

А дальше процесс пойдет эволюционным путем с передачей части функций филиалам и представительствам СРО в регионах». Вицепрезидент Алена Верхозина: «В Госдуме оценщики не защищают свои интересы, профессию, рынок. И это плохо. Лоббировать в состоянии только сильное сообщество».

В СМАО считают, что такой подход на данном этапе оправдан. Председатель экспертного совета Галина Булычева: «Нужны двечетыре мощные организации, способные отстоять интересы профессионального сообщества. Это необходимо для того, чтобы установить единые правила игры, сформировать стандарты оценки.

Считается, что переход на саморегулирование позволит повысить качество оценочных работ. Во время обеих конференций не раз приводились цифры руководителя Федерального агентства по управлению имуществом Валерия Назарова: только 10% отчетов об оценке, которые предоставляются в его ведомство, получают положительное заключение. Директор компании «Эксин» (Екатеринбург) Галина Доронина убеждена, что отчасти в этом виноваты сами чиновники: «Государство толкает оценщиков на некачественную работу. Думаете, какой сегодня критерий у чиновников в отборе компаний на проведение оценочных работ? Кто меньше попросит. Плюс молчаливое согласие в случае чего нарисовать ту цифру, которую нужно. Кто идет на это? Компания, у которой нет постоянных клиентов, нет хороших специалистов, опыта, которая не боится потерять имя, репутацию». Другой немаловажный вопрос: а судьи кто? Отчет об оценке имущества, где есть хоть малая доля госсобственности, оценщик обязан отдать на экспертизу в Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом или его территориальные органы. Галина Доронина: «Проверяет эти отчеты, как правило, студент четвертогопятого курса экономического вуза, который пришел попрактиковаться, или оценщик, работающий недавно. Какого уровня заключение они могут дать? Необходим открытый отбор экспертов для проведения данных работ».

Пока побеждает именно эта точка зрения. Но губернаторы не сдаются. Борьба вокруг таких спорных позиций и тормозит движение законопроекта. Пока оценщикам остается гадать, как отразится отмена лицензирования на их бизнесе и на экономике вообще. Ни у кого не вызывает сомнений только тот факт, что вырастут цены на оценочные услуги. Алена Верхозина: «Членство в СРО будет обязательным, а это означает, что нужно платить членские взносы, которые войдут в состав себестоимости услуг. Кроме того, предполагается, что в структуре СРО будет создан компенсационный фонд, и тоже за счет отчислений оценщиков».

Оценить оценщика
Организаций, претендующих на статус СРО, сегодня уже три: к упомянутым добавилась Российская коллегия оценщиков (РКО). Все - Москва.


Создание института саморегулирования позволит разрешать эти противоречия, надеются оценщики. Если компания не согласна с выводом чиновника, у нее есть право направить отчет в экспертный совет своей СРО и получить там заключение коллегпрофессионалов.

Конкуренты приводят другие аргументы. Ирина Шевцова: «При выборе СРО смотрите на состав экспертного совета. Это тот орган, который дает рецензии на отчеты, помогает их составлять. По сути это товарный знак СРО. Наш экспертный совет представлен мэтрами российской оценки, это ведущие теоретики и практики».

Президент РОО Игорь Артеменков, будучи в Екатеринбурге, убеждал региональных коллег сделать выбор в пользу его партнерства: «Мы создали эту профессию в России. РОО существует на рынке с 1993 года, и фактически все, что сегодня мы имеем - законодательство, стандарты, - сделано нашими руками. Все организации, которые создаются в рамках перехода к саморегулированию, - структуры вчерашнего дня, не имеющие ни истории, ни опыта».

Российские оценщики единодушны - государственное регулирование их деятельности себя исчерпало. Слишком она специфичная, сложная и тонкая. Однако то, как совершается переход к саморегулированию, может серьезно подорвать ее авторитет. В такой же ситуации несколько лет назад оказались риэлторы, когда лицензирование этого вида бизнеса было отменено, а институт саморегулирования не создан.

Региональные компании между тем не спешат с выводами. Директор агентства независимой экспертизы оценки «НЭКО» (Нижний Тагил, Свердловская область) Евгений Рохлин, которого мы встретили на обеих конференциях, говорит: «Я много лет являюсь членом РОО, и недавно вступил в СМАО. Мы становимся внутренними клиентами СРО, она нам предъявляет свои требования, мы - свои. Будем выбирать, что нас больше устроит».

Екатеринбург

Впереди - отмена гослицензирования сорока видов бизнеса. Если все они пойдут по той же схеме и в полном информационном вакууме, экономика вздрогнет.



Главная страница / Формирование